В ласковый день бабьего лета Артамонов, усталый и сердитый, вышел в сад. Вечерело; в зеленоватом небе, чисто выметенном ветром, вымытом дождямии, таяло, не грея, утомлённое солнце осени. В углу сада возился Тихон Вялов, сгребая граблями опавшие листья, печальный,
мягкий шорох плыл по саду; за деревьями ворчала фабрика, серый дым лениво пачкал прозрачность воздуха. Чтоб не видеть дворника, не говорить с ним, хозяин прошёл в противоположный угол сада, к бане; дверь в неё была не притворена.
Неточные совпадения
Он сидел, курил, уставая сидеть — шагал из комнаты в комнату, подгоняя мысли одну к другой, так провел время до вечерних сумерек и пошел к Елене. На улицах было не холодно и тихо,
мягкий снег заглушал звуки, слышен был только
шорох, похожий на шепот. В разные концы быстро шли разнообразные люди, и казалось, что все они стараются как можно меньше говорить, тише топать.
Данилушку он видел точно в тумане и теперь шел через столовую по
мягкой тропинке с каким-то тяжелым предчувствием: он боялся услышать знакомый
шорох платья, боялся звуков дорогого голоса и вперед чувствовал на себе пристальный и спокойный взгляд той, которая для него навсегда была потеряна.
Я поглядел кругом: торжественно и царственно стояла ночь; сырую свежесть позднего вечера сменила полуночная сухая теплынь, и еще долго было ей лежать
мягким пологом на заснувших полях; еще много времени оставалось до первого лепета, до первых
шорохов и шелестов утра, до первых росинок зари.
Если бы кто-нибудь в доме Вершиной открыл окно после полуночи, то он услышал бы на улице легкий
шорох босых ног на мостках, тихий шопот, еще какие-то
мягкие звуки, похожие на то, словно обметали забор; потом легкое звяканье, быстрый топот тех же ног, все быстрее и быстрее, далекий хохот, тревожный лай собак.
Песня на берегу моря уже умолкла, и старухе вторил теперь только шум морских волн, — задумчивый, мятежный шум был славной второй рассказу о мятежной жизни. Всё
мягче становилась ночь, и всё больше разрождалось в ней голубого сияния луны, а неопределенные звуки хлопотливой жизни ее невидимых обитателей становились тише, заглушаемые возраставшим
шорохом волн… ибо усиливался ветер.
В сарае раздавался глухой
шорох, точно по старым доскам его пола таскали из стороны в сторону мешок, набитый чем-то
мягким, ползал задыхающийся, сиплый голос Кузина и всё более глухие, всё более редкие крики Анатолия...
Несколько минут ничто не нарушало торжественного безмолвия ночи; путешественники молчали, колеса катились без шума по
мягкой дороге, и только от времени до времени сухой валежник хрустел под ногами лошадей и раздавался легкой
шорох от перебегающего через дорогу зайца.
— Стелла! — крикнул Аян. Судорожный смех сотрясал его. Он бросил весло и сел. Что было с ним дальше — он не помнил; сознание притупилось, слабые, болезненные усилия мысли схватили еще
шорох дна, ударяющегося о мель, сухой воздух берега, затишье; кто-то — быть може, он — двигался по колена в воде,
мягкий ил засасывал ступни… шум леса, мокрый песок, бессилие…
Вот смиренно-мягкою, неслышною походочкою прошел за эту заветную дверь славнобубенский ксендз-пробощ Кунцевич, и о его приходе, по-видимому, никто не докладывал. После него майору пришлось еще сидеть, по крайней мере, около часу. Просительская скука начинала в нем уже переходить в просительскую тоску, как вдруг лакей с какою-то особенною официальностью распахнул двери — и из смежной комнаты послышался
шорох тяжелого шелкового платья.
Полагая, что найдено замечательно мудрое и окончательное решение, я подложила под голову подушку, собираясь, наконец-то, выспаться спокойно, как вдруг легкий
шорох привлек мое внимание. Точно откуда-то едва уловимо потянуло холодным воздухом, и одновременно я услышала
мягкое шарканье туфель об пол.
Тут далее мой приятель не слышал ничего, кроме слитного гула, потому что внимание его отвлек очень странный предмет: сначала в отпертой передней послышался легкий
шорох и
мягкая неровная поступь, а затем в темной двери передней заколебалась и стала фигура ясная, определенная во всех чертах; лицо веселое и доброе с оттенком легкой грусти, в плаще из бархата, забывшего свой цвет, в широких шелковых панталонах, в огромных сапогах с раструбами из полинявшей желтой кожи и с широчайшею шляпою с пером, которое было изломано в стебле и, шевелясь, как будто перемигивало с бедностью, глядевшей из всех прорех одежды и из самых глаз незнакомца.
Но не смертью и не унынием дышала природа. От земли шел теплый,
мягкий, живой запах. Сквозь гниющие коричневые листья пробивались ярко-зеленые стрелки, почки на деревьях наливались. В чаще весело стрекотали дрозды и воробьи. Везде кругом все двигалось, шуршало, и тихий воздух был полон этим смутным
шорохом пробуждавшейся молодой, бодрой жизни.
Вдруг к пруду приблизились легкие шаги, почти неслышные на
мягкой лесной почве, а в кустах раздался тихий
шорох, подобный шелесту шелкового платья. Из-за деревьев небольшой рощи, примыкавших к берегу пруда, бесшумно выскользнула женская фигура и неподвижно остановилась, не спуская глаз с лежавшего юноши.
Караулов круто повернулся и уже взялся за ручку двери, когда послышался
шорох откинутой портьеры и легких шагов по
мягкому ковру.